[Аномалия]

Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным-давно.

Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!"- дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,

и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза
простят все то, чего прощать нельзя...

\Евгений Евтушенко\

[sergych]

Новый шаг без весны

Это ночь, как вчера
Как другие бессонные ночи.
Это просто зима.
Холода… как всегда, холода.
Тихий голос: «Прости…
Я могу здесь остаться? Ты хочешь?»
Это просто зима…
«Я не знаю… скорей всего, да»

Новый шаг без весны,
Но уже просыпаются птицы.
На седых полюсах
Тает снег и текут облака.
Это утренний блюз,
Это утренний кофе с корицей.
Это… нет, не любовь
Это… в общем… «Прощай» - «Да… пока»

В придорожном кафе
Чья-то скрипка тихонько играла.
Что-то было не так…
Даже сердце пророчило сбой.
И никто не узнал –
Отчего же она умирала.
Даже ты не узнал,
Что она заболела тобой.

/Саша Бес/

[Аномалия]

Я вас люблю... что делать — виноват!
Я в тридцать лет так глупо сердцем молод,
Что каждый ваш случайный, беглый взгляд
Меня порой кидает в жар и холод...
И в этом вы должны меня простить,
Тем более, что запретить любить
Не может власть на свете никакая;
Тем более, что, мучась и пылая,
Ни слова я не смею вам сказать
И принужден молчать, молчать, молчать!..

Я знаю сам, что были бы преступны
Признанья или смысла лишены:
Затем, что для меня вы недоступны,
Как недоступен рай для сатаны.
Цепями неразрывными окован,
Не смею я, когда порой, взволнован,
Измучен весь, к вам робко подхожу
И подаю вам руку на прощанье,
Сказать простое слово: до свиданья!
Иль, говоря,— на вас я не гляжу.

К чему они, к чему свиданья эти?
Бессонницы — расплата мне за них!
А между тем, как зверь, попавший в сети,
Я тщетно злюсь на крепость уз своих.
Я к ним привык, к мучительным свиданьям...
Я опиум готов, как турок, пить,
Чтоб муку их в душе своей продлить,
Чтоб дольше жить живым воспоминаньем...
Чтоб грезить ночь и целый день бродить
В чаду мечты, под сладким обаяньем
Задумчиво опущенных очей!
Мне жизнь темна без света их лучей.

Да... я люблю вас... так глубоко, страстно,
Давно... И страсть безумную свою
От всех, от вас особенно таю.
От вас, ребенок чистый и прекрасный!
Не дай вам бог, дитя мое, узнать,
Как тяжело любить такой любовью,
Рыдать без слов, метаться, ощущать,
Что кровь свинцом расплавленным, не кровью,
Бежит по жилам, рваться, проклинать,
Терзаться ночи, дни считать тревожно,
Бояться встреч и ждать их, жадно ждать;
Беречься каждой мелочи ничтожной,
Дрожать за каждый шаг неосторожный,
Над пропастью бездонною стоять
И чувствовать, что надо погибать,
И знать, что бегство больше невозможно.

\Аполлон Григорьев\

[sergych]

Извини, я тороплюсь на поезд.
Не гляди серьёзно, подожди.
В каждой жизни – есть немного: поиск,
Гавани, вокзалы и дожди…

В каждой жизни – тяжесть расставаний,
Густота вокзальной толчеи…
Только Ты не требуй , на прощанье,
Верности и вечности в любви.

И не надо говорить так много.
Распусти шатёр волос своих.
Лучше перед дальнею дорогой
Насмотрюсь я досыта на них !

Лучше перед дальнею разлукой
В глаз Твоих озёра окунусь !
Мне сожми перед дорогой руки.
Ты же знаешь: я ещё вернусь...

Все слова - торжественны, как веер.
Веер слов – обманная стена.
Ты скажи лишь на прощанье:- Верю-
И ни слова больше для меня.

Больше слов не говори, не стоит.
Не гляди серьёзно, подожди.
Извини, я тороплюсь на поезд.
Впереди – вокзалы и дожди…

/Павел Галачьянц/

[Аномалия]

Я ее не люблю, не люблю...

Я ее не люблю, не люблю...
Это - сила привычки случайной!
Но зачем же с тревогою тайной
На нее я смотрю, ее речи ловлю?

Что мне в них, в простодушных речах
Тихой девочки с женской улыбкой?
Что в задумчиво-робко смотрящих очах
Этой тени воздушной и гибкой?

Отчего же - и сам не пойму -
Мне при ней как-то сладко и больно,
Отчего трепещу я невольно,
Если руку ее на прощанье пожму?

Отчего на прозрачный румянец ланит
Я порою гляжу с непонятною злостью
И боюсь за воздушную гостью,
Что, как призрак, она улетит.

И спешу насмотреться, и жадно ловлю
Мелодически-милые, детские речи;
Отчего я боюся и жду с нею встречи?..
Ведь ее не люблю я, клянусь, не люблю.

\Аполлон Григорьев\

[Аномалия]

Вы рождены меня терзать
И речью ласково-холодной,
И принужденностью свободной,
И тем, что трудно вас понять,
И тем, что жребий проклинать
Я поневоле должен с вами,
Затем, что глупо мне молчать
И тяжело играть словами.
Вы рождены меня терзать,
Зане друг другу мы чужие.
И ничего, чего другие
Не скажут вам, мне не сказать.

\Аполлон Григорьев\

[sergych]

Тонкими гвоздями по жестянке крыши
Дождик выбивает монотонный ритм:
"Я - те - бя - не - вижу -
Я - те - бя - не - слы - шу -
Я - те - бя - не - пом - ню -
Серд - це - не - бо - лит..."

Маленькая тайна, маленькая драма.
- Ты о чём тоскуешь? - Так, навеял дождь.
Это всё непрочно, это всё непрямо,
Это всё непросто - ты и не поймёшь.

Маленькие люди, серые событья,
Беспризорка - осень лезет в мой карман.
Я отдам ей больше, чтоб тебя забыть и
Не болело сердце - я ей всё отдам.

А она в сторонку мокрой собачонкой.
Сморщит острый носик да сощурит глаз:
- Да на что, убогий, мне твои тревоги?
У меня их, знаешь - столько, сколько вас!

Сколько вас, побитых, звякая цепями,
По моим бульварам да за кругом круг!

И швырнёт обратно через весь сентябрь
Красный шарик сердца в трещинках разлук.

/Роман Точилин/

[Аномалия]

ЧЕРНЫЕ ОЧИ

Очи черные, очи страстные!
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час!

Ох, недаром вы глубины темней!
Вижу траур в вас по душе моей,
Вижу пламя в вас я победное:
Сожжено на нем сердце бедное.

Но не грустен я, не печален я,
Утешительна мне судьба моя:
Все, что лучшего в жизни бог дал нам,
В жертву отдал я огневым глазам!


\Евгений Гребенка\

[sergych]

Часы

Твои часы спешат, мои часы отстали.
Мы в разных временах. Я к этому привык.
Я поверну медаль, и разгляжу едва ли
На аверсе твой полустёртый лик.

Твои часы бегут, мои бредут неспешно,
И в сонном забытье - колышется едва -
Уставшей рыбкой спит последняя надежда
И тянутся - потянутся слова.

Твои часы летят, а дни мои влачатся,
Вон - искоркою ты ушла за горизонт...

А я ломаю слог и проклинаю счастье,
Задевшее меня твоим крылом.

/Роман Точилин/

[Аномалия]

ПРОСТОВОЛОСАЯ ГОЛОВКА

Простоволосая головка,
Улыбчивость лазурных глаз,
И своенравная уловка,
И блажь затейливых проказ —

Все в ней так молодо, так живо,
Так не похоже на других,
Так поэтически игриво,
Как Пушкина веселый стих.

Пусть спесь губернской прозы трезвой,
Чинясь, косится на нее,
Поэзий живой и резвой
Она всегда возьмет свое.

Она пылит, она чудесит,
Играет жизнью, и шутя,
Она влечет к себе и бесит,
Как своевольное дитя.

Она дитя, резвушка, мальчик,
Но мальчик, всем знакомый нам,
Которого лукавый пальчик
Грозит и смертным и богам.

У них во всем одни приемы,
В сердца играют заодно;
Кому глаза ее знакомы,
Того уж сглазили давно.

Ее игрушка — сердцеловка,
Поймает сердце и швырнет;
Простоголовая головка
Всех поголовно поберет!

\Петр Вяземский\